Бакудан санъюси но ута (爆弾三勇士の歌 Bakudan San'yūshi no Uta, «Песня о трёх героических живых бомбах») — песня времён второй японо-китайской войны (1937—1945), повествующая о трёх сапёрах, ценой своей жизни взорвавших вражеские укрепления.
Эпизод с «героическими живыми бомбами» произошёл на фоне японской экспансии в Китай. Захватив в 1931 году Маньчжурию, японцы обратили внимание на город Шанхай. Они планировали спровоцировать китайцев на агрессию, после чего ввести в Шанхай войска под предлогом защиты японских граждан. 18 января 1932 года удобный случай представился: в городе были избиты пятеро японских буддийских священников, причём некоторые умерли от побоев1. Как позже выяснилось, все пятеро были яростными националистами, которые прибыли в город для провокаций. В Шанхае произошёл всплеск антияпонских настроений, начались беспорядки и призывы бойкотировать японские товары. Японцы потребовали у мэра Шанхая немедленного прекращения выступлений и бойкотов. Мэр согласился на все требования, однако это не имело значения, поскольку японцы не планировали решать дело миром. Поздним вечером 28 января они начали атаку на город2.
22 февраля японская армия наступала на китайские укрепления к северу от Шанхая в месте, называемом Мяоханчжэнь. Китайцы неплохо там окопались, а их заграждения из колючей проволоки представляли серьёзную преграду для японской пехоты. В 5:30 утра рядовые 1-го класса Такэдзи Эсита, Сусуму Китагава и Иносукэ Сакуэ, служившие в сапёрном батальоне, были отправлены на подрыв проволочных укреплений. Они несли с собой бангалорскую торпеду — трёхметровую бамбуковую трубку, начинённую взрывчаткой3. Все трое взорвались вместе с торпедой и погибли, однако цель — проделать дыру в китайских укреплениях — была достигнута4. В этом малозначительном на первый взгляд эпизоде армейское руководство усмотрело огромные возможности для пропаганды, поэтому 24 февраля известие о трёх сапёрах оказалось на первых страницах газет1. Согласно официальной версии, бойцы сознательно пожертвовали собой ради разрушения заграждений5. Они якобы побежали на китайские укрепления с подожжённым заранее запальным шнуром торпеды, понимая, что им не хватит времени его поджечь, если они поднесут торпеду поближе к заграждению4. Пресса на все лады восхваляла новоявленных героев: их подвиг, как писали газеты, превосходил подвиги капитана Хиросэ и подполковника Татибаны1. В «канонизации» сапёров принимал участие лично министр армии Садао Араки6.
Однако наряду с официальной версией с самого начала циркулировали слухи о том, что сапёры на самом деле и не думали жертвовать собой. В Национальном архиве Японии сохранился документ под названием «Правда о трёх героических живых бомбах» (爆弾三勇士のほんとうのこと), составленный в полицейском бюро министерства внутренних дел в октябре 1933 года. Документ представляет собой двухстраничное свидетельство солдата, служившего в том же подразделении, что и погибшие. В нём указано, что Эсита, Китагава и Сакуэ действительно бежали на китайскую колючую проволоку с подожжённым заранее запальным шнуром, но делали это с расчётом добежать, засунуть торпеду под укрепления и быстро вернуться. Особенно мотивировала их к быстрому возвращению длина шнура, который по какой-то причине оказался короче, чем нужно. Когда они бросились к заграждениям, один из них или споткнулся, или его ударила пуля, — и он задержал всю группу. Командир же, увидав, что сапёры хотят бросить торпеду, которая вот-вот должна была взорваться, закричал: «Это что такое? А ну вперёд, за императора, за родину!» — и солдаты, зная, что за неподчинение приказу на поле боя будет расстрел, потащили торпеду дальше. Добрались ли они до китайских заграждений или взорвались по дороге, свидетель не знал1. Ходили также слухи, что среди «трёх героических живых бомб» были буракумины (дискриминируемая группа населения), и поэтому их, в отличие от капитана Хиросэ и подполковника Татибаны, так никогда и не признали «божественными героями» (軍神 gunshin)7.
Памятник трём сапёрам в Токио на территории буддийского храма Сэйсё-дзи (青松寺). Был снесён вскоре после поражения Японии во Второй мировой войне
Эти нелестные слухи нимало не помешали формированию легенды о трёх героических сапёрах, которая быстро разрослась настолько, что страну накрыла волна лихорадочного патриотизма. Газета «Асахи симбун», первой опубликовавшая новость о сапёрах, начала сбор денег для семей погибших, и в первый же день один патриот пожертвовал огромную сумму в 1000 йен (средний доход семьи из четырёх человек составлял в те годы 82 йены в месяц)1. Когда сбор был завершён, денег хватило не только для родителей сапёров, которые получили по 10 000 йен, но и для установки бронзовой статуи в честь Эситы, Китагавы и Сакуэ, на которую ушло 20 000 йен8. Всех троих посмертно повысили в звании до капралов9 и пожаловали каждому орден Золотого коршуна 6-й степени1. Шесть кинокомпаний сразу после появления первых газетных публикаций заявили о намерении снять фильмы о трёх героях, и уже в марте все шесть фильмов были готовы10. Не отставали и традиционные искусства: три героические живые бомбы вошли в монологи ракуго, пьесы о сапёрах шли в театрах кабуки, симпа, бунраку и дзёрури11, нередко сопровождаясь отрывками из пьес о сорока семи ронинах и таким образом продолжая славную традицию историй о преданных вассалах10. Спешно создавались радиопостановки, писались книги12, рисовалась манга4. Ежемесячный журнал «Клуб мальчиков» (少年倶楽部 Shōnen Kurabu) поместил в мартовском выпуске огромный постер на 4 разворота, изображавший трёх героев с торпедой, и больше миллиона маленьких читателей повесили этот постер у себя над кроватью10. На улицах мальчишки играли в героических сапёров, бегая по трое с «торпедой», роль которой выполняло бревно, на «укрепления», обороняемые «вражескими солдатами»11. Влияние легенды оказалось так велико, что описание подвига Эситы, Китагавы и Сакуэ было внесено в школьные учебники19.
Популярность трёх героев осознали и дельцы, не относящиеся к медиасфере. «Три героические живые бомбы» стали торговой маркой для самых неожиданных вещей. Появилась женская причёска «Санъюси-магэ» (Причёска трёх героев), шоколад «Живые бомбы», карамель «Живые снаряды» и рисовое печенье «Три героя»1. В одной из осакских столовых предлагалось блюдо из дайкона и стеблей белокопытника под названием «Три героические живые бомбы»: полоски дайкона изображали торпеду, а стебли белокопытника — несущих её сапёров5. Троих героев печатали на тканях для кимоно наряду с самолётами, японскими флагами и военными кораблями1.
Патриотический ажиотаж временами переходил в трагикомедию. В Осаке 24-летний рабочий, впечатлившись подвигом трёх сапёров, попросился добровольцем на китайский фронт, получил отказ и от отчаяния попытался спрыгнуть с крыши1. В префектуре Гифу утопилась в пруду 19-летняя девушка, оставив двум своим братьям предсмертную записку со словами: «Со слезами благоговения я следую путём трёх героев и умоляю вас сделать то же самое, послужив родине до последней капли крови»10. На Хоккайдо покалечились двое учителей начальной школы, готовивших сценку о подвиге «живых бомб»: у них, как и у реальных прототипов, не вовремя взорвался набитый в бамбуковую трубку порох11.
Само собой разумеется, трёх героев нужно было увековечить и в песне. Газеты «Асахи симбун» и «Майнити симбун» в один и тот же день объявили о конкурсе на лучшую песню о подвиге сапёров. В качестве приза обе газеты предлагали по 500 йен11. 10 марта 1932 года конкурс завершился: «Асахи» получила 124 561 заявку, «Майнити» — 84 17713. «Асахи» отдала первый приз некоему Цутому Накано из Нагасаки; «Майнити» же сочла победителем Тэккана Ёсано, известного поэта и мужа поэтессы Акико Ёсано11. Именно его песня стала наиболее известной9, хотя музыкальный исследователь Кэйдзо Хориути свидетельствовал, что в те годы песни о трёх сапёрах писались десятками14. Музыку на слова Тэккана Ёсано написали Дзюндзи Цудзи и Сатору Онума15. Цудзи руководил главным армейским ансамблем страны — ансамблем Тоямского военного училища. Онума был его помощником. Песня в исполнении Тоямского военного хора была записана на студии Polydor Records и поступила в продажу в апреле 1932 года16.
Текст
| Оригинал | Транскрипция | Перевод |
|---|---|---|
| 廟行鎮の敵の陣 | Byōkōchin no teki no jin | На вражеские позиции [под] Мяоханчжэнем |
| 我の友隊すでに攻む | Ware no yūtai sude ni semu | Уже стали наступать наши войска. |
| 折から凍る如月の | Ori kara kōru kisaragi no | Как раз стоял ледяной февраль, |
| 二十二日の午前五時 | Nijūni nichi no gozen goji | Было пять с половиной утра двадцать второго числа. |
| 命令下る正面に | Meirei kudaru shōmen ni | Был отдан приказ: прорвать заграждения |
| 開け歩兵の突撃路 | Hirake hohei no totsugekiro | На фронте для пехотной атаки. |
| 待ちかねたりと工兵の | Machikanetari to kōhei no | Горевшие нетерпением сапёры |
| 誰か後をとるべきや | Dare ka okure wo torubeki ya | Принялись за дело, не желая отстать друг от друга. |
| 中にも進む一組の | Naka ni mo susumu hitokumi no | Особенно вырвалась вперёд команда, |
| 江下 北川 作江たち | Eshita, Kitagawa, Sakue-tachi | Состоявшая из Эситы, Китагавы и Сакуэ. |
| 凛たる心かねてより | Rintaru kokoro kanete yori | Великие сердца издавна |
| 思うことこそ一つなれ | Omou koto koso hitotsu nare | Всецело отдаются одной мысли. |
| 我等が上に戴くは | Warera ga ue ni itadaku wa | Сверху, от императора, мы с благодарностью принимаем |
| 天皇陛下の大御稜威 | Tennō heika no ōmiitsu | Августейшие достоинства и добродетели. |
| 後に負うは国民の | Ushiro ni ou wa kokumin no | Снизу мы, народ, имеем |
| 意志に代われる重き任 | Ishi ni kawareru omoki nin | Тяжёлый долг, замещающий наши желания. |
| いざ此の時ぞ堂々と | Iza kono toki zo dōdō to | Вот наше время! Оно величественно |
| 父祖の歴史に鍛えたる | Fuso no rekishi ni kitaetaru | Выявляет мужей Японии, |
| 鉄より剛き「忠勇」の | Tetsu yori kataki "chūyū" no | Обладающих верностью и доблестью твёрже железа, |
| 日本男子を顕すは | Nippon danji wo arawasu wa | Становящихся историей отечества. |
| 大地を蹴りて走り行く | Daichi wo kerite hashiri iku | Они с топотом бегут по земле, |
| 顔に決死の微笑あり | Kao ni kesshi no bishō ari | На лицах у них улыбки смертников. |
| 他の戦友に遺せるも | Ta no sen'yū ni nokoseru mo | Их боевым друзьям остаётся [на память] |
| 軽く「さらば」と唯一語 | Karoku "Saraba" to tada ichigo | Одно легко сказанное слово: «Прощайте». |
| 時なきままに点火して | Toki naki mama ni tenka shite | В мгновение ока подожгли они [фитиль], |
| 抱き合いたる破壊筒 | Idakiaitaru hakaitō | Подхватив торпеду, |
| 鉄条網に到り着き | Tetsujōmō ni itaritsuki | И, подобравшись к проволочным заграждениям, |
| 我が身もろとも前に投ぐ | Waga mi morotomo mae ni nagu | Разом бросились вперёд. |
| 轟然おこる爆音に | Gōzen okoru bakuon ni | Раздался оглушительный взрыв, |
| やがて開ける突撃路 | Yagate hirakeru totsugekiro | И вот, путь для атаки открыт. |
| 今わが隊は荒海の | Ima waga tai wa araumi no | Наш отряд ворвался внутрь |
| 潮の如く踊り入る | Ushio no gotoku odoriiru | Подобно бурному морскому течению. |
| ああ江南の梅ならで | Aa Kōnan no ume narade | О, то не цветы цзяннаньской сливы, |
| 裂けて散る身を花と成し | Sakete chiru mi wo hana to nashi | [То] тела [героев], взорвавшись и упав, стали цветами. |
| 仁義の軍に捧げたる | Jingi no gun ni sasagetaru | Пожертвовали собой в борьбе за человеколюбие и справедливость |
| 国の精華の三勇士 | Kuni no seika no san'yūshi | Трое героев, цвет страны. |
| 忠魂清き香を伝え | Chūkon kiyoki ka wo tsutae | [Эти] верноподданные души [будут ещё] долго |
| 長く天下を励ましむ | Nagaku tenka wo hagemashimu | Благоухать чистым ароматом, воодушевляя державу. |
| 壮烈無比の三勇士 | Sōretsu muhi no san'yūshi | Три героя не имеют себе равных по отваге, |
| 光る名誉の三勇士 | Hikaru meiyo no san'yūshi | А слава их сияет [на всю страну]. |
Галерея
Примечания
- 1. a. b. c. d. e. f. g. h. i. j. 前坂俊之 「爆弾三勇士の真実＝軍国美談はこうして作られた！」 (копия в архиве интернета: 1, 2)
- 2. Edwin Palmer Hoyt Japan's War: The Great Pacific Conflict. Rowman & Littlefield, 2001, ISBN 9780815411185, p. 98—99
- 3. Emiko Ohnuki-Tierney Kamikaze, Cherry Blossoms, and Nationalisms: The Militarization of Aesthetics in Japanese History. University of Chicago Press, 2010, ISBN 9780226620688, p. 113—114
- 4. a. b. c. David C. Earhart Certain Victory: Images of World War II in the Japanese Media. Routledge, 2015, ISBN 9781317475163, p. 76—78
- 5. a. b. Louise Young Japan's Total Empire: Manchuria and the Culture of Wartime Imperialism. University of California Press, 1999, ISBN 9780520219342, p. 77—78
- 6. Naomi Ginoza Dissonance to Affinity: An Ideological Analysis of Japanese Cinema in the 1930s. ProQuest, 2007, ISBN 9780549484820, p. 78
- 7. 仲尾俊博 「宗教と部落差別： 旃陀羅の考察」、柏書房、1982年、334頁。
- 8. Louise Young Japan's Total Empire: Manchuria and the Culture of Wartime Imperialism. University of California Press, 1999, ISBN 9780520219342, p. 176—177
- 9. a. b. c. Satoshi Sugita Cherry blossoms and rising sun: a systematic and objective analysis of gunka (Japanese war songs) in five historical periods (1868-1945), thesis for Ohio State University, 1972, p. 39—40
- 10. a. b. c. d. Peter B. High The Imperial Screen: Japanese Film Culture in the Fifteen Years' War, 1931-1945. University of Wisconsin Press, 2003, ISBN 9780299181345, p. 35-37
- 11. a. b. c. d. e. Sandra Wilson The Manchurian Crisis and Japanese Society, 1931-33. Routledge, 2003, ISBN 9781134532032. p. 86—88
- 12. The Imperial Screen: Japanese Film Culture in the Fifteen Years' War, 1931-1945, p. 35-37
- 13. 倉田喜弘 「日本レコード文化史」、東京書籍（東書選書 124）、1992年、ISBN 9784487722242、179頁
- 14. 堀内敬三 「定本 日本の軍歌」、実業之日本社、1969年、272頁
- 15. 古茂田信男 「新版日本流行歌史 〈上 1868~1937〉」、社会思想社、1994年、ISBN 9784390501941、282頁
- 16. 新藤浩伸 「近代日本における音楽演奏会場の位置づけに関する考察：日比谷公会堂を中心に」、59頁
Добавить комментарий